Дачное обаяние Рублевки

Надо сказать, что вкус к загородной жизни проявился у москвичей довольно рано. Историк Карамзин еще в 1803 году подметил, что с весны до осени Москва совершенно пустеет, трудно даже найти извозчиков, которые быстро переняли причуды знати не работать, а нежиться за городом. По выходным творилось и вовсе невероятное: снимаясь с мест с женами и детьми, портные и сапожники шли в подмосковные леса. Многие оставались там с ночевкой на два-три дня, разводя костры и устраивая из веток шалаши и навесы.

Когда москвичам надоело ютиться в шалашах и они смекнули, что на лето можно снять у крестьян сарайчик или угол в хате, в неблизких Раздорах это обходилось дешевле всего. Сама деревенька была так себе, захудалой, хотя и принадлежала поочередно князьям Оболенским, Голицыным, Юсуповым. Вот как описывал в дневнике тогдашнюю загородную жизнь инженер Перовский, дальний родственник известного олигарха Виктора Вексельберга: «К нашему хозяину Макарке, хитрому и прижимистому мужичку, этим летом набились 36 человек. В избе нет ни одной перегородки, многие спят вповалку прямо на полу, семьи выгораживают себе угол тряпками и простынями, завезенными из дома. Стол один на всех, кое-как сколоченный, лавки такие же. К отхожей яме очередь, иногда до обеда. Грязно, скудно. Терплю ради чудных вечеров, ради прогулок по окрестностям, ради общения. На природе оно другое, чем в Москве, более сердечное и дружественное. Здесь иногда бывает Чехов, однажды видел художника Малевича, свободно перекинулись словом».

«Дачные» избы стояли так близко друг к другу, что общаться можно было через окно. Таким же образом — перелезая через подоконник — ходили в гости. Огородом арендаторы не занимались, лук, картошку, огурцы покупали у хозяев в кредит. Осенью при расчете выяснялось, что за лето городская семья наела овощей на безумную сумму, все скандалили, но платили, потому что собирались вновь вернуться сюда. Шли на уступки и хозяева, чтобы приручить дачников: разрешали посадить под окном нежно любимую москвичами акацию, выгораживали кусочек земли под цветы, а также стали пристраивать к избам и курятникам «летние веранды» — хлипкие строения с отдельным входом, что позволяло хоть как-то расселить «коммуналку».

Первые дачники Рублевки терпели лишения не только ради природы. Хотя леса здесь были по-настоящему девственными, воздух — прозрачным и чистым. Отдельное спасибо за это российскому государю Алексею Михайловичу: по его высочайшему повелению еще в XVII веке на этом направлении было запрещено строительство каких бы то ни было производств. Что интересно: за несколько веков власть много раз менялась, в прошлом веке — кардинально, но ни одна не изгадила Рублевку промышленными объектами.

Однако дачников сама по себе притягивала местность, отмеченная вниманием венценосных особ. В здешних лесах, богатых дичью, охотился еще Иван Грозный. Набожные государи Михаил Федорович и Алексей Михайлович по дороге вдоль Москвы-реки совершали пешие паломничества в монастырь Звенигорода, позднее по ней ездили Петр I и Екатерина II, в XIX веке здесь были построены два императорских имения Усово и Ильинское, где любил бывать Николай II.

Близость к великим грела сердца простых рублевских дачников и вплоть до Октябрьской революции компенсировала все бытовые неудобства. Надо сказать, что к тому времени в подмосковных деревнях, где цари не строились, дачная жизнь давным-давно вошла в цивилизованное русло. По состоянию на 1888 год вокруг столицы насчитывалось более 6 тысяч дач, расположенных в 180 поселках. Весной из города на природу переселялось 40 тысяч человек — четверть всех представителей среднего класса. Идя навстречу народным чаяниям, власти стали давать предпринимателям землю в аренду для постройки специальных дачных поселков со стандартными домиками в три окна и участками в две сотки. В некоторых поселках, например в Перловке, на дачах были все удобства: свет, вода из крана, душ, отопление. Непременным атрибутом дачной жизни конца XIX — начала ХХ века были самодеятельные театры, концерты, футбол, теннис и, конечно, летние балы. Последний бал в Богородском состоялся за неделю до революции...

Простые дачники Рублевки как раз наоборот вылезли из своих курятников и приобщились к кипучей общественной жизни уже после революции. Новые вожди подавали пример. В Горках запросто ходил с ружьишком Владимир Ленин в компании с крестьянами. В Архангельском дворец Юсуповых занял нарком Лев Троцкий, соратники чуть не каждый день устраивали революционные пиры, после которых демократично братались с простым народом. Сталин облюбовал под дачу усадьбу Зубалово. Со временем особняков бывшей царской знати на разрастающуюся партэлиту стало не хватать. Под дачи приспосабливали храмы. Например, из Спасской церкви на территории бывшего имения царской семьи в Усово умудрились сделать двухэтажную правительственную дачу, просто сорвав купола. Там жил секретарь ЦК КПСС Иван Капитонов, при новой власти — председатель Конституционного суда Валерий Зорькин. Позднее Усово стало государственной резиденцией, церковь восстановили.

Жуковка в свое время приглянулась работникам НКВД во главе с его руководителем Ежовым. Сделали тотальную «зачистку», чтобы освободить домовладения для себя. Пожили недолго. Вскоре с Ежовым было покончено, в этих местах выросли дачные поселки Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б), а также небольшой «академический» кооператив. В разные годы здесь проживали испанская коммунистка Долорес Ибаррури, академик Сахаров, авиаконструктор Яковлев, монгольский генсек Цеденбал, для которого специально построили огромную трехэтажную дачу в виде юрты. Задолго до коммерческих времен в Жуковке появились первые частные дачи советских руководителей и их многочисленной родни. А вот министру культуры Фурцевой пожить в элитном поселке так и не пришлось. Кому-то показалось, что только что отстроенный дом слишком шикарен для бывшей ткачихи. Товарищи по партии пропесочили Фурцеву, дом отобрали. Никто и словом не обмолвился, что у самого Брежнева и других высших руководителей страны на Рублевке было уже по нескольку дач. На излете эпохи застоя по 12 соток общественной земли в Жуковке выделили еще и детишкам членов Политбюро — так вдоль железной дороги образовалось свое «детское село».

Ради справедливости надо сказать, что всё лучшее доставалось не только шишкам. В середине 20-х годов на Рублевке был построен дачный поселок «Новь» на сотню домов для сотрудников наркомата рабоче-крестьянской инспекции. Он существует и поныне, правда, в преображенном виде, не имеющем ничего общего с фанерными домиками коричневой окраски. Жилая площадь тогдашней «дачи» равнялась 15,4 кв. м и была рассчитана на четверых человек. На кухне в 5 кв. м стояла железная печка с трубой, выведенной в стену. Шиковали те, кому полагалась еще и застекленная веранда: ее сдавали внаем или приглашали бедных родственников насладиться природой.

Ничего, кроме природы, для простого люда на Рублевке долгое время и не было. Первая артезианская скважина появилась в Раздорах только в 1930 году благодаря обитавшему здесь строителю Шатурской ГРЭС академику Винтеру. Свет и канализация пришли в деревни еще позже. В Успенском электричество было только во дворце фабрикантов Морозовых, остальные сидели при керосиновых лампах. Максим Горький, частенько наезжавший к Савве Тимофеевичу, из солидарности с народом тоже зажигал лампу и при ней писал свои пьесы.

Несмотря на потемки, в рублевских поселках не было ни милиции, ни телохранителей, двери не закрывались, а поставить забор считалось дурным тоном. Друг к другу ходили запросто старый большевик Бонч-Бруевич и молодая актриса Марина Ладынина, именитый режиссер Иван Пырьев и малоизвестный тогда журналист Михаил Кольцов. Последний на общественных началах редактировал стенгазету, заметки писали все, без разбора чинов и званий, особенно если это касалось каких-либо общественных работ и надо было поднять массы.

После 1930-х годов последний случай обращения к рублевскому народу через печать был зафиксирован лет десять назад. Простой дачник Дмитрий Якушкин (бывший пресс-секретарь бывшего президента РФ Бориса Ельцина) призвал соседей на борьбу с мусором, который они же и навалили прямо у своих заборов. Не вышел никто. Публика на дачах теперь специфическая: метлой машут только перед телекамерами на показательных субботниках где-нибудь в центре Москвы.

— Всё изменилось, — с грустью говорит литератор Андриан Рудомино, знакомый с Рублевкой не понаслышке: его семья поселилась в дачном кооперативе «Новь» в конце 20-х годов, и сам он всю жизнь наблюдает здешние трансформации, описав их в книге «Легендарная Барвиха». — Нет уже ничего от прежнего дачного коллективизма и открытости. Они даже природу наблюдают через глазок видеокамеры. Заборы вообще заслуживают отдельной книги. У прокуроров они длинные и унылые, как тюремные сроки, у чиновников — неприступные, как кремлевская стена, у олигархов — нашпигованные электроникой, которая даже шорох ежей принимает за бандитский налет. Такое впечатление, что многие «дачники» приезжают на Рублевку не отдыхать, а трястись за собственную жизнь.

Большая метаморфоза произошла, к примеру, с тем самым радушным и открытым дворцом Морозовых, где любил бывать Горький. Сейчас он принадлежит банкиру Сергею Пугачеву. Несколько лет назад произошел случай, возмутивший не только рублевских аборигенов, но и новых затворников. Внучки Горького приехали забрать мемориальную доску, которая висела на фасаде дворца Морозова, чтобы передать ее в музей писателя. Оказалось, что доску выбросили. Внучек в усадьбу не допустили.

Считается, что второе дыхание знаменитого «золотого гетто» открылось в перестройку, а во всю силу легких оно задышало при Борисе Ельцине. Как только старинная Барвиха отошла под резиденцию первого президента России, так волна либерализма сразу накрыла прилегающую местность. Сначала поближе к своему кумиру подтянулись демократические силы, а потом и все остальные, кто тоже не чужд идей свободы и частной собственности. На взгляд аборигенов новые дачники живут между собой дружно, несмотря на политические разногласия, демонстрируемые по телевизору. А вот со старожилами взаимоотношения натянутые.

— Ни одного колхоза у нас не осталось, — вздыхает дядька. — Хрущевский «Путь к новой жизни» и тот похерили, а какая сила в нем была! Хлеб — в человеческий рост, молока — залейся. Сейчас в «Плазе» покупаем по 120 рублей за литр. У меня министр в соседях, я ему все время говорю: по таким ценам может доиться только священная корова. А ему что? Хохочет: привыкай, дескать, к новым стандартам.

На самом деле ценами в рублевских магазинах одинаково недовольны и бедные, и богатые. Поэтому в навороченных «Плазах» пустынно, в элитных ресторанах, где ужин стоит как «Жигули» последней модели, бывает по три-четыре человека в неделю. При вложении капиталов бизнес понадеялся, что любой объект окупится за счет клиентов, не считающих деньги. В начале 90-х интуиция сработала. Но вкусы и образ жизни давно изменились, купюрами швыряются разве что залетные гости из Сибири, у рублевских дачников нынче в моде респектабельность и скромность. Ужинают «На веранде» — в приземистом строении времен молодой российской демократии, без галстуков и под телевизор. Крутые заведения не прогорают только потому, что с космической быстротой дорожает расположенная под ними земля. В случае чего всегда можно продать, окупив все затраты «на элитарность».

— Точно так же растет в цене и земля, на которой живут аборигены, — считает профессор Виктор Степанченко, местный старожил и автор теории о классовом сближении обладателей загородной недвижимости на Рублевке. — Сотка здесь стоит одинаково у всех — 100 тысяч долларов. Была бы она такой, если бы Жуковку не облюбовали денежные мешки? Нет! Сейчас даже Зюганов признает, что чем больше богатых, тем лучше бедным.

Общение с КПРФ сподвигло профессора на новый научный труд «Как нам обустроить Россию?» Разумеется, по опыту Рублевки. Для этого, считает он, каждые пять лет загородную резиденцию главы государства надо переносить в новое место. Допустим, сегодня в Рязань, завтра на Урал, послезавтра в Сибирь... Элита за ним потянется. В местах притяжения начнется оживление, вокруг вырастут новые дачные поселки, и сотка земли сделает бедных потенциальными миллионерами.

Лично мне идея нравится. Интересно: а заборы они будут с собой возить или повсюду строить заново?..